Октябрь 43-го. Дивизия готовилась к прорыву обороны на Проне. 24-го гвардии капитан Колесник собрал нас на высотке левого берега Прони и проинформировал о поставленной батальону боевой задаче. С высотки хорошо просматривалась излучина реки с заболоченной поймой и крутым правым берегом. Здесь планировалось форсирование Прони нашим полком. Наш батальон должен был после прорыва обороны поддерживать наступление с выходом к деревням Улуки и Рабовичи и дальше развивать наступление в направлении деревни Лесная.
Утром 26-го мы вступили в бой. Войдя в прорыв, под покровом тумана, выдвинулись на опушку леса в районе Рабовичей и окопались. Но как только туман стал рассеиваться, в воздухе показались три девятки немецких бомбардировщиков, они четким строем шли прямо на нас и над нашими головами стали выстраиваться «гуськом» и выходить на пикирование. Бомбовый удар пришелся по переправе через Проню, где переправлялись в это время артиллеристы и тылы. Что творилось на участке переправы можете себе  представить: двадцать семь «костылей» один за другим входили в пике и перепахивали землю  на километровом участке. Еще стервятники носились над нами с включенными сиренами. Последовала контратака пехоты. В этот день наш батальон, прикрывая подступы к переправе и обеспечивая прикрытие фланга наступления на Рабовичи, отразил шесть массированных контратак фашистов, поддержанных танками. Понимая стратегическое значение образовавшегося плацдарма на правом берегу Прони, фашисты старались любой ценой приостановить наступление и отбросить атакующих обратно за Проню. Они ввели в бой свежие силы и тяжелые танки. Бой за Рабовичи складывался кровопролитным.
27-го октября. Второй день у Рабовичей шли ожесточенные бои, доходившие до рукопашных схваток. Скрежет танков, грохот разрывов, душераздирающий рык «скрипачей» и неумолкаемая автоматно-пулеметная трескотня наполняли воздух над полем боя, земля стонала от разрывов. Роты батальона, вышедшие в районе кладбища на окраину Рабовичей, внезапно были контратакованы фашистскими автоматчиками. Под прикрытием четырех танков они устремились на наши позиции. В жаркой схватке контратака была отбита, но многие ребята, не успевшие ещё как следует окопаться , попали под гусеницы танков и погибли. Вскоре фашисты предприняли новую контратаку, за ней последовала  третья, четвертая… Все они были отбиты. Где группами, где поодиночке вокруг роты валялись десятки трупов фашистских солдат. Два танка с паучьими свастиками застыли навеки, став грудой металла. Но холодок пробегал по спине, когда взгляд падал на их гусеницы. Вместе с комьями липкой земли на них висели обрывки окровавленного обмундирования и кровавые пятна некогда бывших человеческих тел. Еще два- три часа назад эти ребята храбро отражали натиск фашистов, и вот их больше нет - только кровавые комья земли на траках вражеских танков. Конвульсивно вздрагивают плечи. Не дай бог увидеть такое вновь!..
Досталось и мне сполна в этом бою, как говорят, на всю катушку. Во время одной из первых контратак ранило в голову. Подполз старшина Заяшников: "Ну как, Микола?" - "Да вроде бы жить можно, до свадьбы заживет". После перевязки я улегся за пулемет вместо погибшего первого номера. Вторым стал мой друг рядовой Колиджан Нуриев. Славно поработал наш новый расчет в это незабываемое октябрьское утро. Немало фашистской нечисти осталось лежать на рабовичской земле под неумолкающими очередями нашего "максима". Но бой есть бой: редели и наши ряды, в ротах оставалось человек по двадцать. Погиб Колиджан Нуриев, а меня ранило вторично. В разгар боя я не слышал ни разрыва снаряда, не видел и взметнувшейся рядом земли, рвануло только из  рук пулемет - и тупой удар  в бок. "Кажется, пробоина" ,- мелькнуло в голове, и теплая струйка потекла по животу. Ранение серьезное, осколок угодил в низ живота. Фронтовые законы давали право покинуть поле боя и отправится в санитарную роту для оказания срочной медицинской помощи, но другой, неписанный закон фронтового братства подсказывал мне другое решение: после перевязки, глянув на разбитый пулемет и безжизненное тело Калимджана, я взял автомат погибшего друга... "Да и где теперь искать санитарную роту, когда бои идут всюду - и справа, и слева, и сзади," - оправдывал я себя... Вот уж, если не повезет, так не повезет - во время отражения пятой фашистской вылазки автоматная очередь прогулялась по правой ноге... "Теперь, старшой, ты у нас словно египетский фараон, перебинтован с ног до головы," - пошутил кто-то из ребят...
К полудню наступило некоторое затишье. Бой постепенно переместился на правый фланг и опушку леса за полем. Но в воздухе все время кружила "рама", она то удалялась к переправе, то снова появлялась над деревней. "Вредная эта штука, "рама", пузо бронированное - пули не берут," - думал я, прислонившись к стенке окопа. Три часа назад в окопе нас было трое, теперь я остался один. В голове шумело, подташнивало, ужасно хотелось пить и спать. Когда фашисты пошли в новую, шестую по счету, контратаку, я уже не слышал боя - сознание покинуло меня...

Николай БАКЛАНОВ,
ветеран 120-й Рогачевской гвардейской
стрелковой дивизии